С 14 по 21 мая в Карелии проходит детский фестиваль «Эхо БДФ». По этому случаю в Петрозаводске в фойе Музыкального театра РК прошла пресс-конференция.
«АиФ. Карелия» собрал интересные высказывания художественного руководителя Большого детского фестиваля, народного артиста России Сергея Безрукова о своём детстве, встречах с великими актёрами и популярных телепередачах.
«Похлеще, чем выборы»
— Как появилась идея провести детский фестиваль?
Сергей Безруков: Детский театр — это то, чему надо помогать. Мы, взрослые, можем потерпеть, а дети терпеть не должны. С этим я выступал, когда придумывал Большой детский фестиваль. В детей надо вкладывать, вкладывать в их развитие, знакомить с культурой страны. На фестиваль традиционно мы берём самое лучшее, что создано для детей за год: здесь и театр, и кино, и анимация, и книги.
Я считаю, лучшее должны выбирать сами дети. Уж точно не взрослые. Современные ребята воспитываются на современном контенте, у них подвижное мышление, они разбираются в некоторых вопросах точнее, чем взрослые. Ноу-хау фестиваля — детское жюри, которое выбирает победителей. В этом году у нас был 21 эксперт. Здесь важна эрудиция, нужно, чтобы они умели выступать доказательно, аргументированно. Когда они голосуют, это похлеще, чем выборы! Эмоции зашкаливают. Мы не давим.
Попасть в наше жюри сложно — мы выбираем ребят, которые умеют выражать свои мысли, а не только говорить, понравилось им или нет. Критерии серьёзные. Примерно год назад я прослушивал абитуриентов, поступающих ко мне на курс во ВГИК, и лицо одной девочки показалось знакомым. А она говорит: «Я же у вас в жюри была!» Точно! Сейчас она учится на первом курсе, уже много снимается. Неисповедимы пути Господни. Это, конечно, не означает, что все члены жюри теперь будут учиться у меня во ВГИКе!
Для взрослых БДФ — это возможность больше узнать о детях. Мы росли в СССР (я 1973 года рождения), а наши дети выросли уже во времена современных технологий. При этом в театре они видят суть, а не идут за картинкой — и это приятно.
От «Кукол» до «Спокойной ночи»
— Сегодня западные киностудии, регулярно поставлявшие нам свой контент, ушли, наступает время отечественного производителя. Справимся ли?
— Отечественным товаром надо заниматься: у нас есть потрясающие аниматоры, режиссёры. В СССР у телевизора было всего три канала, но сколько показывали детских сериалов, фильмов, которые перемежались со взрослыми программами. И взрослые, и дети оставались у телевизора. Он их объединял. А сейчас включают ребёнку детский канал, и он смотрит его нон-стоп, пока родители не закончат свои дела и не скажут: всё, хватит. А посидеть с ребёнком, обсудить увиденное?
Я умею говорить разными голосами: когда-то баловался этим в программе «Куклы» на НТВ.
Очень жаль, что не стало Бори Грачевского, он делал киножурнал «Ералаш». Когда-то он предложил мне принять участия в выпуске «Крик осла». Я играл там с великим актёром Михаилом Глузским. Даже не знаю, почему меня больше не приглашали в «Ералаш»? Зато пригласили в «Спокойной ночи, малыши». Я такое удовольствие получаю, вы не представляете! Создатели передачи уже не знают, какой сюжет для меня придумать. Каждый раз я записываю по 10 передач подряд. Я им говорю: мне очень хочется переодеваться, играть какие-то образы, и они ломают головы, чтобы мне что-то предложить — уже перебрали все сюжеты, где мне могли бы наложить какой-то грим. Я очень люблю в кадре переодеваться, смешить, нос приклеить, люблю импровизировать, люблю с детьми заниматься, играть. Но я всё же во взрослом театре служу, и все эти переодевания есть только в «Острове сокровищ» и в «Маленьком принце», где я могу меняться, превращаясь в представителей планет: короля, пьяницу, честолюбца, географа. Я умею говорить разными голосами: когда-то баловался этим в программе «Куклы» на НТВ. Там были, правда, политические деятели. Я, кстати, не считал это пародиями – просто актёрские наблюдения. А сейчас у меня есть «Спокойной ночи, малыши», где я стараюсь менять голоса, переодеваюсь и сценаристы сходят от с ума от необходимости постоянно что-то изобретать. Дети очень любят эту передачу: когда встречают меня на улице, бегут как к дяде Сереже.
Миронов у газировки
— Какое ваше самое сильное детское театральное впечатление?
— Мой отец — артист, всё детство я провёл в театре. Батя меня забирал и на репетиции, и на вечерние спектакли. Я пересмотрел весь репертуар Пушкинского театра: помню и «Джельсомино», и «Аленький цветочек». Не так много было постановок для детей. Ещё я знал наизусть спектакль «Разбойники» по Шиллеру. Мой отец играл Карла фон Моора. Играл гениально. Мне было пять лет, я сидел в ложе и понимал всё, что происходит на сцене. Как я сопереживал отцу! Как я плакал, когда в конце была казнь Карла Моора!
Я был скромный мальчик. Отец мог оставить меня на три часа в гримёрке, я сидел и рисовал спокойно, никуда не бегал, не лез. Очень послушным был. И очень любил театр. На спектаклях меня либо в ложу сажали, либо в первой кулисе. Многие спектакли помню именно с этого ракурса. В некоторых постановках видел только первый акт, потому что отец там играл маленькую роль, и мы уходили.
— Был в то время какой-то забавный случай в театре?
— Помню, мне было лет девять-десять при входе в Театр сатиры на первом этаже стояли аппараты с газированной водой. Однажды мы встали там с отцом, и тут входит Андрей Миронов. Отец говорит: «Андрей, погоди, сейчас Серёжа тебе споет!» Я в детстве часто напевал: «Белеет мой парус, такой одинокий…» Отец поворачивается ко мне: «Спой!» А я стою как вкопанный, слова промолвить не могу. Отец — Миронову: «Подожди, сейчас он споёт!» Но я так и не смог ничего спеть. Андрей улыбнулся: «Да ладно!»
А Папанов мне говорил: «Сережа, кем хочешь стать?» Я: «Артистом, наверное». Он: «Молодец!»
Сегодня уже мои дети растут на съёмочной площадке. Сейчас я возвращаюсь на съёмки фильма «Плевако». Дети рядом. Их мама — режиссёр и сценарист. Они ходят, смотрят, изучают. Иногда свет на них выставляют. Им интересно.