С 1930-х наша страна была оплотом воинствующего атеизма. Однако после Великой отечественой войны в связи с национальным подъемом руководство признало художественную ценность иконописи и церковной архитектуры. Вместе с тем борьбу с религией никто не собирался отменять. Этот драматический конфликт можно проиллюстрировать следующим рассказом.
Минкультовое назначение
Однажды летом 1972 года в тесную и низенькую комнату администрации музея «Кижи» на втором этаже бывшего губернаторского дома в Петрозаводске явилась внештатная (то есть работавшая только в летний сезон) смотрительница часовни в деревне Подъельники. Часовня эта входила в так называемое «Кижское ожерелье» и фактически находилась в ведении музея. Старушка-смотрительница, охранявшая летом этот музейный объект, пришла с таким предложением. Раз сезон кончился, пусть ей платят хотя бы половину летней зарплаты…
Нам с директором музея Вилхо Арвидовичем Ниеми так и не удалось убедить старушку в незаконности получать деньги за «смотрение» дистанционно, поскольку бабушка до весны переезжала в Петрозаводск. Ушла она чрезвычайно раздосадованной, а следующим летом едва не поплатилась местом за нарушение политики партии в области религиозных культов.
Дело было так. В августе на остров прибыл проверяющий из министерства культуры РФ. С целью проконтролировать правильное (то есть исключительно музейное) использование культовых памятников архитектуры. Состояние дел с двумя церквями на острове его вполне удовлетворило. Напоследок захотел лично убедиться в характере эксплуатации окрестных часовен. К Подъельникам наш катер причалил уже в сумерках. Вызвали смотрительницу, чтобы та отомкнула охраняемый объект.
Словоохотливая бабуся тут же стала докладывать обо всех событиях последних недель. Но больше всего ей не терпелось похвастаться перед московским начальством своей догадливостью и аналитическими способностями. Смотрительнице наконец-то представился случай поведать, что она прекрасно понимает, зачем и с какой тайной целью государство тратит такие деньжищи на реставрацию церквей и часовен. Поэтому как бы по секрету, доверительно сообщила, что если местные старушки имели желание помолиться, она радушно открывала им вверенное ей культовое здание. При этом явно ожидала одобрения своим инициативам.
Креститься запрещается
Видно, августовские сумерки помешали ораторше разглядеть выражение лица столичного чиновника. Иначе бы она поостереглась описывать свои вольности с музейным объектом.
Далее события следовали с мультипликационной быстротой. Московский гость неожиданно ухватил директора едва ли не за воротник и увлек в темноту, откуда наш Вилхо Арвидович вынырнул буквально через минуту, слегка взъерошенный и возбужденный. Он в свою очередь оттеснил смотрительницу и меня в заросли крапивы и произнес краткую речь. При этом обращаясь преимущественно к старушке, все еще скромно ожидавшей заслуженной похвалы: «Отныне и навсегда ни под каким видом и никому, кроме меня, главного хранителя и начальников отделов, не открывать часовню! Тем более – посторонним и тем более – для «помолиться»! А вы, Николай Петрович, доведите это до всех смотрителей!»
Вот таким образом на остров Кижи была спущена очередная директивная разработка идеологического отдела Центрального комитета КПСС. Дескать, музей из церкви сделать разрешено, даже иконы выставлять дозволено, а вот креститься на них партия и правительство решительно и категорически запрещают!
Сейчас власти стараются об этих установках не вспоминать… Кстати, ход мыслей старушки-смотрительницы был правильный, только для полной ясности государственного отношения к церкви надо было подождать лет этак 30.
В конце ХХ века священник Николай Озолин был назначен настоятелем Кижского православного прихода. В начале XXI столетия он служил в церкви Покрова по субботам, воскресеньям и по праздникам, вплоть до престольного – Покрова Богородицы. Но тогда, в 1972 году даже представить было страшно, чтобы в самом музейном объекте дымилось кадило и мерцали пожароопасные свечи!