С 14 по 21 мая в Карелии проходит детский фестиваль «Эхо БДФ». По этому случаю в Петрозаводске в фойе Музыкального театра РК прошла пресс-конференция.
«АиФ. Карелия» собрал интересные высказывания художественного руководителя Большого детского фестиваля, народного артиста России Сергея Безрукова о своём детстве, встречах с великими актёрами и популярных телепередачах.
«Похлеще, чем выборы»
— Как появилась идея провести детский фестиваль?
Сергей Безруков: Детский театр — это то, чему надо помогать. Мы, взрослые, можем потерпеть, а дети терпеть не должны. С этим я выступал, когда придумывал Большой детский фестиваль. В детей надо вкладывать, вкладывать в их развитие, знакомить с культурой страны. На фестиваль традиционно мы берём самое лучшее, что создано для детей за год: здесь и театр, и кино, и анимация, и книги.
Я считаю, лучшее должны выбирать сами дети. Уж точно не взрослые. Современные ребята воспитываются на современном контенте, у них подвижное мышление, они разбираются в некоторых вопросах точнее, чем взрослые. Ноу-хау фестиваля — детское жюри, которое выбирает победителей. В этом году у нас был 21 эксперт. Здесь важна эрудиция, нужно, чтобы они умели выступать доказательно, аргументированно. Когда они голосуют, это похлеще, чем выборы! Эмоции зашкаливают. Мы не давим.
Детский фестиваль «Эхо БДФ—Карелия»
Попасть в наше жюри сложно — мы выбираем ребят, которые умеют выражать свои мысли, а не только говорить, понравилось им или нет. Критерии серьёзные. Примерно год назад я прослушивал абитуриентов, поступающих ко мне на курс во ВГИК, и лицо одной девочки показалось знакомым. А она говорит: «Я же у вас в жюри была!» Точно! Сейчас она учится на первом курсе, уже много снимается. Неисповедимы пути Господни. Это, конечно, не означает, что все члены жюри теперь будут учиться у меня во ВГИКе!
Для взрослых БДФ — это возможность больше узнать о детях. Мы росли в СССР (я 1973 года рождения), а наши дети выросли уже во времена современных технологий. При этом в театре они видят суть, а не идут за картинкой — и это приятно.
От «Кукол» до «Спокойной ночи»
— Сегодня западные киностудии, регулярно поставлявшие нам свой контент, ушли, наступает время отечественного производителя. Справимся ли?
— Отечественным товаром надо заниматься: у нас есть потрясающие аниматоры, режиссёры. В СССР у телевизора было всего три канала, но сколько показывали детских сериалов, фильмов, которые перемежались со взрослыми программами. И взрослые, и дети оставались у телевизора. Он их объединял. А сейчас включают ребёнку детский канал, и он смотрит его нон-стоп, пока родители не закончат свои дела и не скажут: всё, хватит. А посидеть с ребёнком, обсудить увиденное?
Я умею говорить разными голосами: когда-то баловался этим в программе «Куклы» на НТВ.
Очень жаль, что не стало Бори Грачевского, он делал киножурнал «Ералаш». Когда-то он предложил мне принять участия в выпуске «Крик осла». Я играл там с великим актёром Михаилом Глузским. Даже не знаю, почему меня больше не приглашали в «Ералаш»? Зато пригласили в «Спокойной ночи, малыши». Я такое удовольствие получаю, вы не представляете! Создатели передачи уже не знают, какой сюжет для меня придумать. Каждый раз я записываю по 10 передач подряд. Я им говорю: мне очень хочется переодеваться, играть какие-то образы, и они ломают головы, чтобы мне что-то предложить — уже перебрали все сюжеты, где мне могли бы наложить какой-то грим. Я очень люблю в кадре переодеваться, смешить, нос приклеить, люблю импровизировать, люблю с детьми заниматься, играть. Но я всё же во взрослом театре служу, и все эти переодевания есть только в «Острове сокровищ» и в «Маленьком принце», где я могу меняться, превращаясь в представителей планет: короля, пьяницу, честолюбца, географа. Я умею говорить разными голосами: когда-то баловался этим в программе «Куклы» на НТВ. Там были, правда, политические деятели. Я, кстати, не считал это пародиями – просто актёрские наблюдения. А сейчас у меня есть «Спокойной ночи, малыши», где я стараюсь менять голоса, переодеваюсь и сценаристы сходят от с ума от необходимости постоянно что-то изобретать. Дети очень любят эту передачу: когда встречают меня на улице, бегут как к дяде Сереже.
Миронов у газировки
— Какое ваше самое сильное детское театральное впечатление?
— Мой отец — артист, всё детство я провёл в театре. Батя меня забирал и на репетиции, и на вечерние спектакли. Я пересмотрел весь репертуар Пушкинского театра: помню и «Джельсомино», и «Аленький цветочек». Не так много было постановок для детей. Ещё я знал наизусть спектакль «Разбойники» по Шиллеру. Мой отец играл Карла фон Моора. Играл гениально. Мне было пять лет, я сидел в ложе и понимал всё, что происходит на сцене. Как я сопереживал отцу! Как я плакал, когда в конце была казнь Карла Моора!
Я был скромный мальчик. Отец мог оставить меня на три часа в гримёрке, я сидел и рисовал спокойно, никуда не бегал, не лез. Очень послушным был. И очень любил театр. На спектаклях меня либо в ложу сажали, либо в первой кулисе. Многие спектакли помню именно с этого ракурса. В некоторых постановках видел только первый акт, потому что отец там играл маленькую роль, и мы уходили.
— Был в то время какой-то забавный случай в театре?
— Помню, мне было лет девять-десять при входе в Театр сатиры на первом этаже стояли аппараты с газированной водой. Однажды мы встали там с отцом, и тут входит Андрей Миронов. Отец говорит: «Андрей, погоди, сейчас Серёжа тебе споет!» Я в детстве часто напевал: «Белеет мой парус, такой одинокий…» Отец поворачивается ко мне: «Спой!» А я стою как вкопанный, слова промолвить не могу. Отец — Миронову: «Подожди, сейчас он споёт!» Но я так и не смог ничего спеть. Андрей улыбнулся: «Да ладно!»
А Папанов мне говорил: «Сережа, кем хочешь стать?» Я: «Артистом, наверное». Он: «Молодец!»
Сегодня уже мои дети растут на съёмочной площадке. Сейчас я возвращаюсь на съёмки фильма «Плевако». Дети рядом. Их мама — режиссёр и сценарист. Они ходят, смотрят, изучают. Иногда свет на них выставляют. Им интересно.
