31 июля 1937-го года был подписан приказ НКВД «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» и созданию специальных троек для рассмотрения подобного рода дел. В начале августа в рамках этого приказа начались первые аресты, и эта дата официально считается началом «Эпохи большого террора» в СССР. Разумеется, не минула эта горькая чаша и Карелию, которая пользовалась славой «подстоличной Сибири» еще с царских времён.
СЛОН в Карелии
Говорить о том, что до 1937-го года в Карелии не знали о репрессиях, не приходится. В Советском Союзе насилие против классовых врагов, начавшееся еще во времена Гражданской войны, так, по сути, никогда и не прекращалось.
Уже в 1923-м году появился знаменитый СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения), а в прибрежных районах Карелии появились его отделения. К 1933-му году здесь в заключении находилось почти 20 тысяч человек. В основном это были враги Советской власти, еще того, революционного периода, со всей страны – бывшие белогвардейцы, священники, ксендзы и муллы, руководители различных национальных партий, эсеры, меньшевики. Но встречались среди них и жители Карелии.
«Будем честны, репрессии, по сути, никогда и не прекращались, но сначала они касались определенных социальных слоев. Достаточно вспомнить приграничные зачистки, жесткую политику раскулачивания», - рассказывает историк, доцент ПетрГУ Ирина Такала.
Лимиты на расстрелы
Однако качественно характер репрессий изменился именно в 1937-м году. Ранее для того, чтобы попасть в поле зрения чекистов, надо было или совершить некие подозрительные поступки, или хотя бы иметь сомнительное происхождение – да и в этом случае репрессии не следовали автоматически.
Теперь же для каждого региона Советского Союза устанавливались лимиты по «Первой категории» (расстрел), и по «Второй категории» (заключение в лагерь на срок от 8 до 10 лет).
Другими словами, в регионы сверху спускались цифры врагов народа, которые должны были быть разоблачены и наказаны. Приговоры выносились специально созданными «тройками» заочно, то есть без вызова обвиняемого, а также без участия защиты и обвинения, обжалованию приговоры не подлежали. В Карелии в состав тройки НКВД входили - нарком внутренних дел Карельской АССР, секретарь обкома ВКП(б) и представителя республиканской прокуратуры.Любопытно, что персональный состав «тройки» несколько раз поменялся – те, кто отправлял людей под нож палача, в свое время, и достаточно скоро, и сами становились жертвами террора.
Первоначально даже местные власти не поняли, что происходит. Еще в начале июля в Карелию поступил запрос из Москвы: сколько «врагов народа» местные власти предполагают арестовать в рамках операции по борьбе с кулаками? Тогдашний первый секретарь Карельского областного комитета РКП(б) латыш Пётр Ирклис сообщил, что всего в республике выявлено 33 кулака, 9 уголовников и 44 «антисоветских элемента», из них 12 человек подлежат расстрелу, а 74 отправке в лагеря. Кроме того, еще 257 человек Ирклис предложил выслать из Карелии в административном порядке. Хотя в его биографии и был период службы в ЧК, бывший секретарь рижского трибунала явно не сообразил, чего от него требует государство: в конце месяца Ирклис был и сам арестован, и 9 сентября 1937-го года расстрелян за «контрреволюционную деятельность».
Новое же руководство урок усвоило, и его сменщик, Михаил Никольский, отправил в Москву совсем другие цифры - 358 человек осудить по «первой категории» (т.е. к расстрелу), 400 – по «второй категории» (заключение в лагерь). 31 июля Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило приказ №00447, в котором на Карелию, как и на другие регионы, были спущены несколько иные первоначальные «лимиты»: 300 человек по первой категории, 700 – по второй. Впрочем, самому Никольскому это не помогло. Он вошёл в первый состав республиканской тройки, но уже 17 октября 1937-го года арестован, и 18 мая 1938-го года расстрелян.
Национальная линия
Спецификой репрессий в Карелии стало активное проведение «национальной линии». Дело в том, что до 1937-го года важную роль в жизни республики играли финны – как «красные» финны, переехавшие в Карелию после того, как революционеры проиграли гражданскую войну в Финляндии, так и «американские» финны, приехавшие в СССР из Америки и Канады для того, чтобы строить новое социалистическое общество. И именно эти люди, которые своим жизненным выбором, казалось, доказали свою приверженность идеям советской власти, стали жертвами репрессий.
«Финское руководство края было снято, репрессировано, а вслед за ним пришел и черед обычных граждан. Причем разбирались с «буржуазными националистами» жестко – финны составляли всего 3% населения Карелии, но из числа приговоров на долю финнов в 1937-1938-м годах пришелся 41%. 85% приговоров были расстрельными. В отношении «националов» решения принимала так называемая «двойка» - Комиссия НКВД и прокурора СССР, внесудебный орган, решения которого оформлялись протоколами-списками. . Из регионов отправлялись так называемые «альбомы» - папки со справками на десятки, а то и сотни человек, в которых были лишь имя-фамилия, дата рождения, краткая характеристика и статья. И решение принималось сразу, в отношении всего списка», - рассказывает Ирина Такала.
Впрочем, доставалось и людям других национальностей. Доходило до курьёзов - в рамках «иранской» операции НКВД арестовали и приговорили к расстрелу жителя Петрозаводска, ассирийца по национальности и уроженца Ирана. Видимо, живя в Карелии, он умудрялся шпионить в пользу Персии.
Расстрельные ямы Сандармоха
Удар пришёлся и по тем людям, что уже находились в заключении. Их приговоры пересматривались в сторону ужесточения. Из Соловецкого лагеря на материк были отправлены печально знаменитые Соловецкие этапы. Местом расстрела первого из них и стало урочище Сандармох, где в эти августовские дни традиционно проводятся поминальные мероприятия. Уже в 1995 году усилиями директора Санкт-Петербургского научно-исследовательского центра «Мемориал» Вениамина Иофе в архивах управления ФСБ в Архангельске были найдены оригинальные документы, в частности, расстрельные списки. Краевед Юрий Дмитриев нашел и сами расстрельные ямы.
Исполнителем приговоров в Сандармохе был капитан госбезопасности Михаил Матвеев, заместитель начальника АХУ УНКВД Ленинградской области. Иногда ему ассистировал помощник коменданта УНКВД Георгий Алафер. Людей убивали выстрелом в затылок.
Сам Матвеев позже также был арестован, и подробности расстрелов стали известные из сохранившихся протоколов допросов – однако палач по пути своих жертв не пошёл: получив 10 лет лагерей, во время войны он был выпущен, вновь поступил на службу и благополучно скончался в 1971-м году в Ленинграде.
В Сандармохе же за 2 года было расстреляно и захоронено свыше 9500 человек 58 национальностей.
Смерть этнографа
Среди убитых был и энограф Иван Дуров, герой романа карельского писателя Дмитрия Новикова «Голомяное пламя». Родившийся в семье поморов-староверов, он стал составителем «Словаря живого поморского языка» из более чем 12 тысяч поморских слов и выражений, трудился в Карельском научно-исследовательском институте. За свою научную работу он и пострадал. Дурова обвинили в руководстве контрреволюционной диверсионной группой в Сорокском районе (ныне – Беломорский район).
«Формулировка в деле была примерно такой: «уделяет слишком много внимания старине, не обращая взора на реальные достижения советской власти», - вспоминает Дмитрий Новиков, читавший архивное дело Дурова.