В середине сентября в Петрозаводске желающих стать донорами костного мозга дважды вносили в базу данных. К сожалению, желающих оказалось не так-то много. Причиной тому отчасти послужили страхи и домыслы, у которых, к слову, ничего общего с действительностью нет. Юрий Иоффе, руководитель Карельского регистра доноров костного мозга, в интервью «АиФ» развеял многие предубеждения, связанные с донорством кроветворных клеток.
Один из тысячи
Антон Соловьев, «АиФ Карелия»: Пересадка костного мозга - звучит жутко. Как выглядит процедура?
Юрий Иоффе: В большинстве случаев - как переливание крови. Потому что костный мозг внешне напоминает кровь. Но вообще есть два способа забора костного мозга. Первый - из кости. Костный мозг, иначе - кроветворные клетки, берут из подвздошной кости (наиболее крупная из трёх костей, формирующих тазовую кость, - прим. ред.). Процедура болезненная, раньше ее делали под местным наркозом, потом стали под общим. Шприцом прокалывают кость и за 40 минут делают забор. Второй способ, ныне более распространённый, напоминает донорство плазмы. Из одной вены кровь забирают, в другую - возвращают, отделяя при помощи сепаратора те самые кроветворные клетки. Донор ничего не чувствует.
- А это не опасно для донора? Риск заболеть лейкемией не растёт?
- Нет, не растёт. Есть специальный регистр по учёту побочных эффектов у доноров костного мозга. Так вот. Среди доноров заболеваемость точно такая же, как и у всего остального населения.
- Юрий Гайевич, а что такое регистр доноров костного мозга, которым вы руководите?
- Прежде всего - это база данных. Она содержит информацию о человеке, который готов при случае стать донором костного мозга, а также о четырнадцати параметрах его крови. Именно столько требуется для определения совместимости донора и реципиента. По большей части параметры отвечают за имунную систему. Как правило, такие базы данных подключены к национальным или международным поисковым системам, по которым врачи-гематологи осуществляют поиск доноров.
- Сколько в нашей стране таких регистров?
- Больше пятнадцати. Петербург, Москва, Челябинск, Самара, Ростов-на-Дону, Киров, Екатеринбург, Новосибирск. Есть две поисковые системы. Одна в Петербурге, другая в Самаре.
- А в мире?
- В мире есть национальные поисковые системы, а также международная и европейская. Если не удаётся найти донора в одной, то обращаются в другую.
- А много времени занимает поиск донора по регистрам?
- Нет. К примеру, если нам поступают параметры совместимости пациента, то поиск в нашем регистре занимает полчаса-час. В международном - несколько часов. При обращении в петербургский регистр нужно написать письма, в самарский - нет.
- Из какого числа доноров можно найти совместимого?
- Примерно из тысячи. Бывает, поиск в международной поисковой системе показывает, что пациенту подходят две-три тысячи потенциальных доноров, а бывает, что только один-два. В первом случае шансы на пересадку близки к 100%, во втором - стремятся к нулю.
- А если бы все состояли в базе?
- Тогда бы мы победили лейкоз. Впрочем, даже в будущем уйти от пересадки полностью не удастся. Она уже стала одним из методов лечения и заняла свою нишу. Так, видимо, и останется.
С государством и без
- А желающих стать донорами много?
- Немного. Причина тому - страх. Страх стать инвалидом. Дескать, возьмут спинной мозг. Путают одно с другим.
- Кто становится донором?
- Как правило, среди доноров крови много доноров костного мозга. Есть молодёжь от 17 до 21 года, которой попросту интересно. Однако в таких случаях мы стараемся человека сдерживать. Всё-таки донорство должно быть обдуманным шагом и взвешенным решением. А донор - надёжным. К примеру, в Англии потенциальные доноры одного из регистров в 30% случаев исчезают. Поэтому регистры ищут способы набирать более ответственных людей. К примеру, давать две недели на обдумывание решения стать потенциальным донором.
- За счёт каких средств работают регистры доноров?
- К примеру, мы - один из двух негосударственных регистров в России. Работаем за счёт пожертвований и собственных заработков. Остальные находятся при больницах и институтах, получают деньги из бюджета. Но в странах, где донорство костного мозга наиболее развито - к примеру, в Англии и Германии, регистры существуют за счёт благотворительности, а не государства. Правда, работа по поиску и подбору донора, которую ведут клиники, оплачивается из бюджета страны. Вернее, из страховых взносов граждан. А вот набор потенциальных доноров и работа регистра - за счёт благотворительности. Такая система, кстати, наиболее оптимальна.
- Но, к примеру, вам помогают не только деньгами, но и собственным бескорыстным трудом, верно?
- Да, без волонтёров, многие из которых - студенты университета, многого мы не могли бы сделать. Мероприятия по набору доноров, набор доноров при помощи типирования и по почте, поддержка общения, координация работы с донорами по электронной почте - всё это было бы невозможно без наших добровольных и бескорыстных помощников. В последние два года число обращений в наш регистр выросло в два раза. Благодаря нашим волонтёрам.
След викингов
- Откуда приходят запросы? И для кого потенциальные доноры из карельского регистра стали реальными?
- К примеру, буквально на той неделе пришёл запрос из Бельгии. Правда, фамилия и имя пациента оказались русскими. До этого приходили два запроса из Турции. Тоже от русских пациентов. Что касается рельных доноров, то таковыми в 2018 году стали два человека из нашего регистра. Одна женщина - для мальчика из Буэнес-Айреса, другая - девушка - для пациентки из Эстонии. В первом случае к нам обратился аргентинский регистр, во втором - финский. Есть третья женщина из нашего регистра, которая оказалась совместимой с мальчиком из Германии. Правда, будет ли выполнена пересадка, пока неизвестно.
- Почему география столь широка?
- Потому что генотипы столь сложные, что в стране проживания подходящего донора найти подчас бывает невозможно. А в России высокая частота редких генотипов. Выше, чем в европейских странах. Это во-первых. А во-вторых, нередко пациенты оказываются выходцами или потомками выходцев из России или Советского Союза. Казалось бы, Аргентина и Россия никак не связаны, но для мальчика из Буэнес-Айреса было всего два совместимых донора в мире - один в Германии, другой в Петрозаводске. Ведь в Южную Америку из России было несколько волн эмиграции.
- Для пациентов из нашей страны ситуация зеркальная? То есть соотечественникам чаще находят доноров за рубежом?
- Да, но по другой причине. В России ещё четыре-пять лет назад 99% всех пересадок делали от доноров из других стран. Преимущественно из Германии, Америки, Израиля, Польши, Италии. Сейчас - 70-75%. Почему? Потому что в нашей стране в базах данных числятся порядка 80 тысяч потенциальных доноров, а в Германии, к примеру, 6,5 миллионов.
- А что за различия в генотипах?
- Генотип привязан к национальности. У каждой он свой. Изучение генотипов носит в том числе статистический характер. Случайным образом формируют большие группы по национальным признакам и выявляют различия в генотипах.
- В каких случаях найти донора сложно?
- В двух случаях. К примеру, армяне. Генотип армян не близок ни к европейскому, ни к а азиатскому. Или кавказцы: чеченцы, дагестанцы, аварцы, у которых принято создавать семьи только с представителями своей национальности. Другой случай - другая крайность. История нашей страны - история в том числе обширных миграций. Поэтому у россиянина кровь может быть польская, еврейская, русская, литовская. Какая угодно.
- Вопрос не совсем уместный, но тем не менее. Определить при типировании, чья кровь течёт в твоих жилах, можно?
- При желании можно, но это требует специальных знаний. К примеру, в Петрозаводске была одна донор, которая в девяностые годы сдала мазок и отправила в Америку на анализ. Пришёл ответ, что она ближе всего к ирландцам. Хотя родилась в Петрозаводске и ни о каких ирландцах знать не знала. Возможно, шведы или ещё викинги оставили свой след.
