Ребёнок – тоже человек. Мистер омбудсмен решает вопросы

В конце 2022 года Геннадий Сараев был избран уполномоченным по правам ребёнка в Карелии на второй срок. В интервью «АиФ» он рассказал, как пришлось помогать детям из зоны боевых действий, работает ли институт его общественных помощников и как наладить отношения между семьей и школой.

Дети из-за ленточки

Антон Соловьев, «АиФ Карелия»: Геннадий Александрович, пришлось ли помогать детям из зоны боевых действий?

Геннадий Сараев: После февраля мы начали работать с пунктами временного размещения и оказывать помощь вынужденным переселенцам с Донбасса и Украины. Это вопросы и получения гражданства, и трудоустройства, и адресной помощи. Правда, часть переселенцев вернулись обратно, но многие и остались – проживают в пунктах временного размещения, в семьях, в съёмном жилье.

- Тяжёлые случаи были?

- Нам позвонила бабушка ребёнка, который вместе с семьей должен был приехать с Украины – на тот момент они переходили границу. Женщина объяснила, что ребёнок в тяжёлом состоянии и ему потребуется медицинская помощь – может быть, даже в дороге. Она дала телефоны, и мы сопровождали семью почти от границы до республиканской больницы в Петрозаводске. Был также подготовлен запасной вариант – больница в Лодейном Поле, на случай если потребуется операция. По приезде в Петрозаводск в республиканской больнице провели диагностику и сделали операцию. Кстати, в этом микроавтобусе из зоны боевых действий выезжали несколько семей.

- В чём особенность работы с такими семьями?

- Когда спрашиваешь, чем помочь, отвечают – всё хорошо, главное, мы живы. Например, была семья из Мариуполя, почти месяц жила под обстрелами в подвалах. Приходилось один за другим задавать уточняющие вопросы: какие лекарства принимали раньше? как давно принимали в последний раз? почему не принимали? Так и выяснили, что лекарства остались в разрушенной квартире, но они жизненно необходимы. Человек же пребывает в растерянности и такие моменты упускает. В другом случае оказалось, что люди не знают, как поменять гривны на рубли, а помочь или подсказать никто не может. Потому что наши службы ориентированы на заявления.

- С детьми, оставшимися без родителей, сталкиваться не приходилось?

- Были случаи, когда дети приезжали без родителей, но с родственниками – родители остались восстанавливать или присматривать за домами.

Инцидент-менеджер

- Как вы работаете с судами?

- В этом году изменилось законодательство. Если раньше уполномоченный выступал в суде только как третье лицо по требованию одной из сторон, то теперь его приглашают как специалиста по вопросам направления ребёнка в центр временного содержания или в интернат. К сожалению, при разводе родители делят не только имущество, но и детей – причём действуют зачастую не в интересах ребёнка, а в своих интересах. Задача же уполномоченного – принять сторону ребёнка, оградить от конфликтов и сохранить его субъектность, не позволив превратить его в объект торга.

- С другими органами взаимодействовать приходится?

- Был случай, когда мужчина преследовал бывшую жену с ребёнком. Задача стояла оградить семью от преследований и привлечь его к ответственности. И полиция, и УФСИН, и суд ушли от проволочек, не став запрашивать лишние документы. В результате его задержали и скоро суд вынесет решение. Условный срок у него уже был.

- То есть в таких случаях вы играете роль…

- … координатора. Потому что вопрос межведомственного взаимодействия не всегда урегулирован. Я бы сформулировал так: уполномоченный – специалист по работе с тяжёлым случаем, инцидент-менеджер. Как в «Криминальном чтиве» был такой мистер Вульф – человек, который решал вопросы.

Вернуть уважение

- Общественные помощники у вас есть?

- Есть, но не во всех районах, но есть и активные, которые в районы выезжают. Работают по направлениям – к примеру, Юлия Тубис по направлению благотворительного фонда, который она возглавляет. Или Геннадий Мазов, с которым мы реализуем ряд проектов по правовому просвещению – он как юрист проводит лекции для подростков. Оказывают помощники и юридическую помощь, и психологическую – в службе кризисной помощи при уполномоченном. Вообще, мы обсуждали, кем могут быть общественные помощники: либо они принимают и перенаправляют обращения, либо отслеживают ту или иную конфликтную ситуацию и информируют уполномоченного, либо помогают разрешить конфликт на месте силами своей организации. Но к единому мнению мы не пришли. По сути общественные помощники – универсальный институт.

Пятнадцать лет назад в школах пытались ввести должности уполномоченных по правам ребёнка – на общественных началах. Но не пошло. Как только такая должность появлялась – а это были, как правило, психологи или социальные педагоги – то на специалиста вешали всё. Но работа-то не оплачиваемая.

- Родители детей-инвалидов ждут появления центров дневного пребывания. Есть ли здесь подвижки?

- Родители детей-инвалидов могут на время поместить ребёнка в специализированное учреждение, прорабатывается вопрос и нянь от соцслужб. Мы же стараемся помочь узнать не только о реабилитации, но и о социальных услугах, включая помощь от некоммерческих организаций.

К сожалению, мы наблюдаем переход от учителя к преподавателю – пришёл, прочитал и ушёл.

- Какова сейчас психологическая атмосфера в школах?

- Конфликтов становится больше: отношения между семьей и школой, учеником и учителем – сложные. Надеюсь, объявленный Год педагога и наставника (2023 год – прим. ред.) поможет найти ответы на вопрос о статусе учителя. Из закона об образовании вроде бы изъяли понятие услуги, но по сути мало что изменилось. К сожалению, мы наблюдаем переход от учителя к преподавателю – пришёл, прочитал и ушёл. А учительство как служение – с заботой о ребёнке и его семье, с пониманием происходящего в его окружении, как воспитательная миссия – уходит в прошлое. Думаю, образовавшийся пробел в законе об образовании ликвидируют и введут понятие педагогического служения.

- Но учительство в указанном смысле – вещь для современника обременительная, понятиями здесь вряд ли поможешь.

- Но, перефразируя известный тезис, понятия определяют наше бытие. Если появляется служение, то появляются и ожидания, и статус. И если не отвечаешь требованиям и не уважаешь достоинство ученика, то вряд ли стоит быть учителем. Подростки остро на всё реагируют, особенно на несправедливость – когда повышают голос, унижают, оскорбляют. Мы посетили одну из просвещенных петербургских школ – к примеру, у директора такая позиция, что среди учителей должно быть не меньше половины мужчин и половина учителей – не старше 35-40 лет. Так вот, в этой школе провели эксперимент – засланный казачок записывал за педагогами, какими словами они могли обозвать школьников. А затем составили перечень оскорблений и стали проводить с учителями занятия. Дескать, посмотрите, как вы обращаетесь с учениками, а потом требуете уважительного к себе отношения. Но так не бывает. Позиция может быть только одна: ребенок – тоже человек. А не объект приложения наших усилий с исключенной субъектностью и попранным достоинством.