В начале февраля профессор ПетрГУ и заведующий кафедрой лучевой диагностики и лучевой терапии с курсом критической и респираторной медицины Анатолий Зильбер презентовал новую книгу «Кводлибет». В интервью «АиФ» доктор рассказал, как возвращал пациентов к жизни в прямом смысле своими руками и почему человек может решать, когда умереть.
Вторая натура
Антон Соловьев: Анатолий Петрович, вы настаиваете на том, что у врача должно быть хорошее гуманитарное образование. Почему это важно?
Анатолий Зильбер: Действительно, я стал заниматься проблемами гуманитарной культуры, потому что понял: между людьми и медициной нет взаимопонимания. Не только в России, но и во всём мире. К примеру, около 60% американских врачей ежегодно получают юридические претензии. А о чём говорит клиническая физиология? О том, что нет людей, сделанных по ГОСТу. Кроме того, пациенты отличаются по протеканию болезней и предыдущему лечению. Поэтому нужен индивидуальный подход, обеспечить который может врач, обладающий гуманитарной культурой. Образование – не то, что ты знаешь, помнишь и как действуешь, а твоё ощущение потребности действия или бездействия.
- Ваша новая книга «Кводлибет» – тоже об этом?
- Да. Ведь «кводлибет» с латинского – это «диспут обо всём». Такие диспуты впервые прошли ещё в X веке в Болонском университете. Он тогда был законодателем мод.
- А вот ещё одно загадочное понятие из ваших книг – «врачи-труэнты».
- «Труэнт» в переводе с английского означает «прогульщик», который убегает с уроков и идёт, скажем, в кино. Надоело ему заниматься своим делом. Был один лорд, выдающийся британский хирург, он ещё в конце двадцатых годов отстаивал идею эвтаназии. Он собрал материал о трёх десятках врачей, которые наряду с медициной занимались физикой, химией, политикой, религией. И перед аудиторией он называл таких докторов труэнтами. Вообще, я собрал материал почти о двухстах врачах, которые руководили государствами.
Споры с теологами
- Вы сказали, что вас волнует отношение людей к медицине. Что с ним не так?
- Люди приходят к врачу, когда заболевают, а скажите, пожалуйста, отчего зависит здоровье? На 50% оно зависит от социальных условий. Транспорт, работа, питание. На 40% – от генетики. И лишь на одну десятую часть здоровье человека зависит от медицины.
- Одна из ваших книг посвящена вопросу эвтаназии. Как вы решаете этот вопрос?
- Представление об этом может дать оглавление самой книги «Трактат об эйтаназии», опубликованной в Петрозаводске ещё в 1998 году. Вот некоторые главы. «О сущности эйтаназии без углубления в смысл жизни и смерти», «Об Эпикуре, Лукреции и блаженной жизни», «О смерти, её физиологии, психологии и мистике», «Самоубийство как вариант эйтаназии», «Об эйтаназии и смертной казни», «О том, что даёт право называться человеком».
- То есть вы за эвтаназию?
- Понимаете, сто процентов людей умирают. Смерть – заключительный этап жизни. И она рано или поздно придёт. Смерть должна быть приятной и удобной. И для этого у психологии и медицины есть средства. Но главное, чтобы человек сам это хотел, будучи в здравом уме. Никто и ничто не должны принимать такое решение – только сам человек, уставший жить.
- А с церковью у вас споров не возникает?
- Возникают, и поэтому я вынужден знать. Я числюсь богохульником, хотя имею восемь идеалов, не противоречащих постулатам иудаизма, христианства, ислама, буддизма, синтоизма и других вариантов веры.
10 тысяч шагов с врачом. Пройди и получи огнетушитель
С того света
- Говорят, вы автор целого ряда медицинских методов. Искусственной гибернации, например.
- Гибернация – зимняя спячка. В неё впадают медведи. Кровообращение замедляется, прекращается полноценное дыхание. И, действительно, существуют приёмы, которые позволяют вызвать гибернацию. Впервые я применил такой метод на заре своей анестезиологической юности. В том числе в 1958 году в Кондопожской больнице, в которой тогда проходили практику студенты Первого Ленинградского медицинского института. Чем он хорош? Отсутствием кровотечения во время операции. Оперируемый участок тела должен быть возвышен, а сосуды расслаблены при помощи специальной техники. Один из студентов, присутствовавший на той операции, – С. И. Гельман – решил именно тогда стать анестезиологом. Теперь он возглавляет кафедру анестезиологии в Гарвардском университете. Но потом я понял, что это было анестезиологическое хулиганство. Потому что этот метод снижает возможности управления, и его можно применять только в эксперименте, но не в клинике.
- Несчастных случаев в связи с этим не было?
- Ни один больной в те годы не умер. Но я исхожу из того, что бог покровительствует дуракам, пьяным и влюблённым, в особенности если они сочетаются в одном лице.
- А бывали интересные случаи из практики?
- Был у меня больной, у него удалили лёгкое. Повезли его с сестрой в палату. Лифт поднялся на пару метров и остановился. Вижу, пациент побледнел и перестал дышать. И в тот момент я вспомнил из литературы, как в 1905 году один врач провёл прямой массаж сердца руками. Но в лифте ничего нет, а грудная клетка зашита в несколько слоёв. Я разорвал все нитки, взял сердце в руку и начал массировать. И оно заработало. Но это ещё не конец истории. Из лифта мы выбрались, но у пациента началась фибрилляция – подёргивание мышечных волокон. Миокард не сокращается целиком, а каждое отдельное волоконце подёргивается. Снова вспомнил. На этот раз то, что фибрилляцию можно снять электрическим током. Но дефибрилляторов тогда не было. Тогда я распорядился оторвать шнур от настольной лампы, воткнуть его в розетку и дать мне. Приложил провод к миокарду, удар током – и всё, подёргивание прекратилось, миокард заработал. Всё закончилось благополучно. Больной ушёл из больницы на своих ногах. Через 25 лет от него пришло письмо, в котором он просил меня выдать справку о его смерти и последующем оживлении. С него инвалидность снимали – говорили, здоров как конь.