Без роду, без ДНК. Две семьи будут делить ребенка в суде

Представители власти похитили у петрозаводской семьи ребенка и увезли за тысячи километров от родного очага. Так со слов потерпевшей стороны выглядит история усыновления годовалого мальчика, волею взрослых оказавшегося в детском доме. Однако с позиции органов опеки дело обстоит несколько иначе.

Беременна от другого

«В нашей семье горе, – с таких слов начинает свой рассказ сестра петрозаводчанина Алексея Шевченко Надежда Лейтер. – У моего брата представители власти фактически украли сына и в нарушение Семейного кодекса РФ, Конституции РФ и закона «О мерах социальной поддержки граждан» передали под опеку в Волгоград – за тысячи километров от родного дома. Это случилось в марте 2020 года».

Впрочем, маленький Богдан попал в Волгоград не прямиком из семьи Шевченко. На момент переезда туда мальчик три месяца пробыл в петрозаводском доме ребенка. Причем в специализированном учреждении он оказался не случайно. Жену Алексея Шевченко – на тот момент уже бывшую – в ночь на Рождество задержали сотрудники полиции. Женщина с восьмимесячным мальчиком на руках была пьяна. Мать отправили в вытрезвитель, малютку поместили в инфекционную больницу. Когда экс-супругу Алексея выпустили из вытрезвителя, за сыном она не пришла. Не пришла и позже. Младенца пришлось определить в дом ребенка.

Не явился за мальчиком и Алексей Шевченко. По словам его сестры, он был в отъезде. Однако причина здесь может заключаться совсем в другом. Как рассказывает сама же Надежда Лейтер, супруга брата забеременела от другого мужчины – к слову, это и стало последней каплей в браке. Правда, за ребенком приходила мать Алексея Шевченко, но ее к мальчику не пустили – социальный педагог требовала сначала предоставить результаты экспертизы ДНК. Хотя в то же время в свидетельстве о рождении отцом Богдана был записан именно Алексей Шевченко.

«Шевченко настаивает на том, что раз он вписан в свидетельство о рождении, то он и отец ребенка, – поясняет уполномоченный по защите прав детей Геннадий Сараев. – Хотя вписан он потому, что ребенок был рожден в течение 300 дней после развода. Есть такое правило: если ребенок рождается в течение 300 дней после развода, то отцом автоматически признают того, кто на тот момент был мужем матери».

ДНК не покажет

Расставить точки над i могла бы экспертиза ДНК, однако Алексей Шевченко отказался сдавать тест. Причем отказывался он не только от генетического исследования, но и собственно от ребенка, который родился через восемь месяцев после развода. Все это и позволило опеке решить, что мальчик остался без попечения родителей, а значит, ему следует подобрать новую семью.

Вопрос кровной семьи крайне спорный, поскольку отец не признал ребенка своим родным и отказался делать ДНК-тест.

«Всю волну подняла бабушка, а именно мать отца, – поясняет Геннадий Сараев. – Она стала действовать уже после того, как ребенок был отправлен в волгоградскую семью. Она заявила: мол, почему не рассмотрели вопрос об оставлении ребенка в кровной семье. Но дело в том, что вопрос кровной семьи крайне спорный, поскольку отец не признал ребенка своим родным и отказался делать ДНК-тест».

Как бы то ни было, но остаются вопросы другого рода. Не поспешила ли опека? И не подыскивала ли она формальные причины к тому, чтобы побыстрее справить свое дело?

«У брата благополучная семья и никаких оснований лишать его права на воспитание Богдана, а тем более разлучать родных братьев, у органов опеки не имелось, – говорит Надежда Лейтер. – Однако все наши обращения оказались проигнорированы. Более того, чиновница из отдела опеки Петрозаводска стала угрожать моему брату тем, что он будет привлечен к ответственности за пренебрежение родительскими обязанностями. В марте мы узнали от органов опеки Волгограда, что наш Богдан живет у опекунов и они собираются ограничить моего брата в правах».

Изъять нельзя оставить. Почему власти всё чаще вмешиваются в семейную жизнь Подробнее

Прокуратура действительно нашла в действиях опеки нарушения – письменных отказов от семьи Шевченко получено не было. Как отмечает Геннадий Сараев, такая формальность и позволяет оспорить решение органов опеки. С одной стороны, она могла действовать из лучших побуждений и установившейся практики. Часто мамаши с папашами просто не в состоянии что-либо написать, а чем быстрее ребенка устроить в семью, тем для него же и лучше. С другой стороны, почему опека все-таки не добилась письменного отказа, не выстроила отношения с семьей Шевченко и не закрепила принятое решение документально?

Теперь обе семьи встретятся в суде. Шевченко хотят оспорить действия опеки, а семья из Волгограда – лишить родительских прав мать Богдана и ее экс-супруга.