«Пели, плясали, смеялись, пили водку, любили друг друга - и все это профукали». Александр ЯНУШКЕВИЧ поставил в Театре кукол спектакль «Сад» по пьесе Чехова. Детям туда нельзя. «АиФ» разговаривает с режиссером о его представлении последней пьесы самого знаменитого русского драматурга.
Кажется, это комедия
В Петрозаводске появилась театральная интрига - слишком много в новой постановке необычных моментов. Рекомендованный возраст публики - от 18 лет. В театре кукол не будет кукол. Спектакль по пьесе «Вишневый сад» лишен лирики, мягкости, томления и быта. Кроме того, поставил «Сад» режиссер, который входит в компанию самых интересных постановщиков в кукольном театре.
Мария ШАМРАЕВА, «АиФ-Карелия»: Вы действительно ставите комедию, как и говорил драматург?
Александр ЯНУШКЕВИЧ: «Вишневый сад» - это комедия, безусловно, но с элементами драмы. Она щемящая, и здесь, конечно, присутствует вся эта рефлексия по поводу утраченного рая. Все смешные, глупые, кто-то инфантилен, у кого-то маниакальные наклонности. Такая комедия. Разумеется, мы тоже играем в жанр, потому что если играть серьезно, то потеряется это щемящее чувство от того, что герои все потеряли. Мы стараемся играть легко: пели, смеялись, плясали, пили водку, любили друг друга и все это профукали.
Маска доводит характер до абсолюта, но место для психологического маневра все же есть.
- Вы сразу отказались от кукол. Почему?
- Куклы сюда не особенно лезут. Они добавляют реальности тем, кто стоит за ними - кукловодам, артистам. А здесь этого не может быть, мне кажется. Впихивать то, что не впихивается, мне показалось ненужным, я подумал, что можно перейти в форму масок. Театр кукол - это ведь не только куклы, но и тени, маски, предметы, объекты.
- Маски же не психологичны.
- Маска доводит характер до абсолюта, но место для психологического маневра все же есть. Маска мягкая, не папье-машовая. Персонажа в маске можно тянуть за уши, растягивать ему рот в улыбке. В данном случае форма позволяет заострить содержание.
Маска, кто ты?
- Расскажите про эти маски!
- Я решил поиграть с идеей - совершенно убрать плоть на сцене. У каждого артиста будет определенная фактура - вторая внешность. Появится возможность как бы надеть другую кожу. Живые руки, живое тело - все спрятано. Все герои в перчатках, живописно расписаны. Человек превращается в куклу. Из-за того, что маска типажная и характер доведен до абсолюта, появляется некоторая связь с театром дель Арте.
- Персонажей Чехова можно соотнести с героями дель Арте?
- Связь их только в том, что характер доводится до максимума. В Италии - Пульчинелла, Капитан, Тарталья, у нас - другие маски. Лопахин, грубо говоря, - это Медведь. Тут не прямая, а чуть завуалированная и идущая дальше связь.
- Чехов, рубеж веков, предвидение... Это все есть в спектакле?
- Мне кажется, что есть. Особенно, когда они впадают в транс от фокусов Шарлотты и попадают в некие иные пространства.
- Фокусы Шарлотты Ивановны производят эффект?
- Фокусы у нее глупые, для нее главное - подача. Стробоскопов и летающих птеродактилей у нас не будет. У нас практически нет фокусов. Просто все впадают в транс. В некоторых местах открывается иное пространство.
С мужиками всегда сложно
- В спектакле заняты артисты из других театров. Почему?
- У нас играют Алексей Белов из Национального театра и Леонид Прокофьев. Персонажей много в пьесе, а с мужиками в театре кукол всегда сложно.
- Проводили кастинг?
- Странно назвать отбор в кукольном театре кастингом, да и мне не нравится это слово. Я безумно благодарен всем актерам, которые захотели поиграть в этом спектакле.
- Судя по ограничению «18+», школьникам не место на этом спектакле. Ваше впечатление от пьесы изменилось со школьных времен?
- С возрастом цинизм возрастает, а вера в людей уменьшается. Но я пытался показать эту историю не сопливой и ноющей. Все здесь играли-играли, и, в конце концов, оказались никому не нужными. Родина, грубо говоря, их отторгла.
- Это, по-вашему, созвучно нынешнему моменту?
- Вся большая драматургия всегда созвучна нынешнему времени.
Рекомендательный характер
- Действительно, школьникам лучше подождать с просмотром «Сада»?
- Всегда кто-нибудь придет на спектакль с грудным ребенком. У нас «18+» имеет рекомендательный характер. Театр за это все равно не отвечает. Нет же у нас задачи кого-то оскорбить, задеть, лишить сна, покоя и чувств. Просто театр вступает в диалог со зрителем, который, по идее, приходит, не имея своего представления о том, как следует ставить эту пьесу. Да, возможно, трактовка кому-то покажется спорной. Кто-то наверняка с ней не согласится.
- Что для вас стало испытанием или проблемой в подготовке спектакля?
- Определенные клише, связанные с драматургией Чехова. Или давление тех еще времен, когда пытались затолкать пьесу в какие-то рамки. Это прежние грехи, висящие над всеми нами. Все знают, что это должно быть так, а это - эдак. И плюс сложно, действительно, сделать микс из разных видов театра. Все ведь привыкли выражаться вербально. Не поговоришь, - значит, что-то не то. У нас слов будет меньше, потому что многие вещи в театре кукол не рассказываются, а показываются.
- А любовник французский будет?
- Будет. Он такой проныра, что пролез в спектакль.
- Торги назначены на 22 августа. Вам нужны эти числа?
- Чехов дает представление о времени. От мая до продажи сада прошло почти 4 месяца, и за это время не сделано ничего. Только томление у всех. В четвертом действии Лопахин говорит, что за 20 минут можно добраться до станции. Это значит, что действие должно играться 20 минут. Часто же это действие растягивается в страдательном виде: «Я посижу еще минуту. О, сад, милый сад!» И все сбивается по ритму.
- У вас не будет этого «О, милый сад»?
- Будет, но в быстром темпе, сопли - на выходе. Ритм мне помогает понять сам драматург. И с продажи сада они еще полтора месяца сидели на шее у Лопахина. И снова эти истории - представления, кутеж, гульба.
- Вы сочувствуете героям?
- Естественно.
- Вы к кому ближе по характеру?
- Я - в каждом.
- Лопахин любит Раневскую?
- Любит. В спектакле обязательно будет любовь, но странная.
Владимир Мойковский: «А лучше любви ничего не может быть…» 
Карельский пленник. На что намекает новая опера 
Правила жизни. Андрей Дежонов о властях, театре и актрисах 
Простые жизненные радости 
Совсем не маленькие трагедии. В Петрозаводске сыграли «Пир во время чумы»